Gfrktyl

Серия статей о репрессиях в СССР

Основное

Политические репрессии Экономические репрессии Идеологические репрессии Сталинские репрессии Большой террор Депортации народов ГУЛАГ Карательная психиатрия

Депортации народов

корейцы немцы калмыки чеченцы и ингуши балкарцы карачаевцы крымские татары понтийские греки

Соловецкий камень в Москве — памятник жертвам политических репрессий в СССР: камень с территории Соловецкого лагеря особого назначения, установленный на Лубянской площади в День памяти жертв политических репрессий, 30 октября 1990 г. Фото 2006 г.

Соловецкий камень в Санкт-Петербурге — памятник жертвам политических репрессий в СССР, установленный на Троицкой площади в Санкт-Петербурге

Братская могила жертв сталинских политических репрессий на Новом Донском кладбище в Москве

Братская могила жертв сталинских политических репрессий на Новом Донском кладбище в Москве

Политические репрессии в СССР — принудительные меры государственного воздействия, включающие различные виды наказаний и правоограничений, применявшиеся в СССР к отдельным лицам и категориям лиц по политическим мотивам.

Репрессивная политика в Советской России |

Политические репрессии в Советской России начались сразу после Октябрьской революции 1917 года (см. Красный террор, расказачивание). При этом жертвами репрессий становились не только активные политические противники большевиков, но и люди, просто выражавшие несогласие с их политикой. Репрессии проводились также по социальному признаку (против бывших полицейских, жандармов, чиновников царского правительства, священников, а также бывших помещиков и предпринимателей).

Политические репрессии 1920-х годов |

После окончания Красного террора периода Гражданской войны политические репрессии в Советской России и, позднее, в СССР продолжились.

Как стало известно впоследствии, в 1920-х годах ряд дел о политических преступлениях был в действительности построен на фальсифицированных обвинениях («Дело лицеистов», «Дело фокстротистов», Шахтинское дело).

В 1921 году ВЧК арестовала по делу «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева» 833 человек. При этом было расстреляно по приговору или убито при задержании 96 человек, отправлено в концентрационный лагерь 83, освобождено из заключения 448.

В сентябре-ноябре 1922 года большая группа интеллигенции была выслана из РСФСР на так называемом философском пароходе^[1].

Репрессии в сталинский период |

Камень скорби в память убиенным на томской земле в годы большевистского террора

С началом принудительной коллективизации сельского хозяйства и ускоренной индустриализации в конце 1920-х — начале 1930-х годов, а также укреплением личной власти Сталина репрессии приобрели массовый характер. Особенного размаха они достигли в 1937—1938 годы (см. «Большой террор»), когда сотни тысяч граждан были расстреляны или отправлены в лагеря ГУЛАГа по обвинениям в совершении политических преступлений.

С разной степенью интенсивности политические репрессии продолжались до самой смерти Сталина в марте 1953 г.

По мнению историков Н. Г. Охотина и А. Б. Рогинского, если понятие «жертв режима» определить узко — как лиц, арестованных органами безопасности и осужденных по политическим обвинениям различными судебными и квазисудебными инстанциями, «тогда, с небольшими погрешностями, число репрессированных в период с 1921 по 1953 год составит около 5,5 млн человек». Если же в число «жертв большевизма» включить «не только разные типы депортированных, умерших от искусственного голода и убитых во время спровоцированных конфликтов, но и солдат, погибших на фронтах множества войн, которые велись во имя коммунизма, и тех детей, которые не родились из-за того, что их возможные родители были репрессированы или погибли от голода», то число жертв режима приблизится к 100 млн человек^[2].

Во втором случае о масштабах смертности от голода и репрессий можно судить по демографическим потерям, которые только в период 1926—1940 гг. составили 9 млн чел.^[3]

Историк В. Н. Земсков, в своей статье «ГУЛАГ (историко-социологический аспект)», приводит данные: «…в действительности число осужденных по политическим мотивам (за „контрреволюционные преступления“) в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., то есть за 33 года, составило около 3,8 млн человек»^[4].

«В феврале 1954 г., — значится далее в тексте, — на имя Н. С. Хрущёва была подготовлена справка, подписанная Генеральным прокурором СССР Р. Руденко, министром внутренних дел СССР С. Кругловым и министром юстиции СССР К. Горшениным, в которой называлось число осужденных за контрреволюционные преступления за период с 1921 г. по 1 февраля 1954 г. Всего за этот период было осуждено Коллегией ОГПУ, „тройками“ НКВД, Особым совещанием, Военной коллегией, судами и военными трибуналами 3 777 380 человек, в том числе к высшей мере наказания — 642 980, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже — 2 369 220, в ссылку и высылку — 765 180 человек».^[4]

Во время перестройки организации «Мемориал» удалось собрать данные о 2,6 млн репрессированных^[5].

Репрессии после 1953 года |

После смерти Сталина началась всеобщая реабилитация, масштаб репрессий резко уменьшился. В то же время люди альтернативных политических взглядов (т. н."диссиденты") продолжали подвергаться преследованиям со стороны Советской власти вплоть до конца 80-х годов. Уголовная ответственность за антисоветскую агитацию и пропаганду была отменена только в сентябре 1989 года.

Статистические данные о масштабах советской репрессивной политики |

По данным председателя правления международного общества «Мемориал» Арсения Рогинского за период 1918 до 1987 года по сохранившимся документам арестованных органами безопасности было 7 миллионов 100 тысяч человек в СССР. Часть из них была арестована не по политическим статьям, так как органы безопасности арестовывали в разные годы и за такие преступления как бандитизм, контрабанда, фальшивомонетничество. Эти подсчеты, хотя и были им сделаны к 1994 году, сознательно не были им опубликованы, так как входили в противоречие с бытовавшими в те годы значительно большими цифрами арестов^[6].

По оценкам историка В. П. Попова, общее число осуждённых за политические и уголовные преступления в 1923—1953 годах составляет не менее 40 млн. По его мнению, эта оценка «весьма приблизительна и сильно занижена, но вполне отражает масштабы репрессивной государственной политики… Если из общей численности населения вычесть лиц до 14 лет и старше 60, как малоспособных к преступной деятельности, то выяснится, что в пределах жизни одного поколения — с 1923 по 1953 г. — был осуждён практически каждый третий дееспособный член общества». Только в РСФСР общими судами приговоры были вынесены в отношении 39,1 млн чел., причём в разные годы к реальным срокам заключения было приговорено от 37 до 65 % осуждённых (не включая репрессированных со стороны НКВД, без приговоров, вынесенных судебными коллегиями по уголовным делам Верховных, краевых и областных судов и постоянными сессиями, действовавшими при лагерях, без приговоров военных трибуналов, без ссыльных, без высланных народов и т. п.)^[7].

По данным Анатолия Вишневского, «общее число граждан СССР, подвергшихся репрессиям в виде лишения или значительного ограничения свободы на более или менее длительные сроки» (в лагерях, спецпоселениях и т. п.) с конца 1920-х по 1953 г. «составило не менее 25-30 миллионов человек»(то есть осуждённых по всех статьям УК СССР, включая также спецпоселенцев).^[8] По его данным, со ссылкой на Земскова «только за 1934—1947 годы в лагеря поступило (за вычетом возвращённых из бегов) 10,2 млн человек». Однако сам Земсков пишет не о вновь поступивших контингентах, а описывает общее движение лагерного населения ГУЛАГа^[9], то есть в это число включены как вновь прибывшие осуждённые, так и те, кто уже отбывает сроки заключения.

Государственная политика в отношении лиц, подвергшихся политическим репрессиям, в Российской Федерации |

Жертвы политических репрессий в СССР и члены их семей, согласно российскому законодательству, имеют право на реабилитацию, восстановление доброго имени и доброй памяти, материальную компенсацию.

Согласно Закону РФ № 1761-1 «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года, политическими репрессиями признаны различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами и общественными организациями или их органами, наделявшимися административными полномочиями^[10].

Наказание сотрудников НКВД, фабриковавших уголовные дела |

Часть сотрудников НКВД СССР, проводивших репрессии, также была наказана. Репрессии в отношении сотрудников НКВД СССР, обвиненных в «нарушении социалистической законности и методов ведения следствия» в ходе Большого террора проводились в два этапа.

Первый этапом репрессий в отношении сотрудников НКВД СССР начался в конце 1938 года (историк М. Юнге относит начало к 17 ноября 1938 года^[11]) и завершился в июне 1941 года с началом Великой Отечественной войны. В этот период наказания были особенно суровыми и тогда была расстреляна значительная часть членов «троек НКВД». Снятых с должности сотрудников НКВД допрашивали по делам, которые они сфабриковали и отдавали под суд.

Карательную операцию прервали поражения советских войск 1941 года, которые заставили советское руководство искать квалифицированные кадры сотрудников НКВД для укрепления тыла. В 1941 году, по словам М. Юнге, «арестованные сотрудники НКВД, как правило, освобождались с обоснованием, что в военных условиях уголовное преследование в их отношении является „нецелесообразным“»^[12].

Некоторые освобожденные сотрудники НКВД СССР вновь заняли высокие должности и продолжили заниматься фабрикацией уголовных дел. Например, 19 апреле 1941 года был арестован Федор Иванов, который сфабриковал 42 дела, по которым были расстреляны 1110 человек^[13]. Уже 26 июня 1941 года Иванов был освобожден «по мотивам нецелесообразности привлечения к уголовной ответственности в условиях военного времени» и был назначен начальником особого отдела НКВД 22 танковой бригады^[14]. В 1942—1946 годах Иванов был начальником особого отдела контрразведки СМЕРШ Томского гарнизона, где фабриковал дела на военнослужащих^[15]. СМЕРШ ЗСО в 1944 году неоднократно добивался отставки Иванова «за извращения в агентурно-следственной работе», безуспешно прося об этом В. С. Абакумова^[16]. Однако Иванов сохранял свой пост и был уволен из МГБ только 8 октября 1952 года по служебному несоответствию^[17].

Вторая волна репрессий в отношении сотрудников НКВД СССР, фабриковавших уголовные дела в период Большого террора, была связана с «хрущевской реабилитацией». В 1953 году «дело Берия» привело к арестам в советских спецслужбах. Кроме того, вскоре после смерти Сталина было упразднено Министерство государственной безопасности СССР, с передачей его функций в МВД СССР. В следующем году из МВД СССР был выделен Комитет государственной безопасности СССР. Все эти реорганизации сопровождались сокращениями сотрудников карательных органов. Например, в 1954 году были ликвидированы районные отделы Министерства государственной безопасности СССР с передачей их функций аппарату уполномоченного Комитета государственной безопасности СССР по соответствующей территории. Передача функций сопровождалась чисткой. За 1954—1957 году из КГБ отчислили 16 тысяч сотрудников^[18]. Например, в Молотовской области только за апрель — май 1954 года из 613 штатных единиц аппаратов, выделенных из МВД СССР, сократили 116 единиц^[19]. В то же время из органов массово увольняли 40-летних мужчин «по состоянию здоровья»^[20].

Одновременно шло массовое освобождение из лагерей осужденных по сфабрикованным делам 1930-х годов. Освобождение сопровождалось пересмотром дел и вынесением частных определений в отношении тех, кто фабриковал эти дела. Вторая волна репрессий в отношении бывших сотрудников НКВД СССР была массовой, но гораздо менее жесткой, чем в 1938—1941 годах. Несмотря на то, что некоторое количество сотрудников НКВД СССР было расстреляно при Хрущеве, большинство наказанных привлечено было не к уголовной, а к партийной и административной ответственности. По данным КГБ СССР, обнародованным 14 июля 1989 года В. А. Крючковым, в 1954—1957 годах за грубые нарушения законности были привлечены к уголовной ответственности 1342 бывших сотрудника НКВД — МГБ, а еще 2370 человек наказаны в административном порядке и по партийной линии^[21]. Некоторые из наказанных при Хрущеве ранее были арестованы за то же самое при Сталине, но избежали ответственности в связи с Великой Отечественной войной. Так упомянутый Федор Иванов был арестован 10 октября 1955 года и 19 апреля 1958 года Военным трибуналом Сибирского военного округа осужден по ст. 58-7 УК РСФСР к 10 годам исправительно-трудовых лагерей^[22].

Судьба доносчиков и осведомителей |

В Викитеке есть полный текст Приказ НКВД СССР от 27.12.1938 № 00827

Часть политических дел фабриковалась на основании показаний доносчиков и осведомителей. В период Большого террора осведомителями иногда были руководящие работники партийных и советских органов. Совершенно секретный приказ народного комиссара внутренних дел СССР Л. П. Берия № 00827 от 27 декабря 1938 года, разосланный по всем НКВД союзных и автономных республик, начальникам УНКВД областей и краев, а также начальникам городских и районных отделений НКВД предписывал в течение 10-ти дней с момента его получения принять следующие меры^[23]:

• Прекратить вербовку осведомителей из числа ответственных руководящих работников партийных, советских, хозяйственных, профессиональных и общественных организаций;


• Прекратить вербовку «каких бы то ни было работников», обслуживавших аппараты центральных комитетов национальных компартий, краевых, областных, городских и районных комитетов партий;


• Вызвать каждого агента (осведомителя), принадлежащего к числу руководящих работников, а также работников, обслуживающих партийные аппараты. У каждого такого агента отобрать подписку, что с ним прерывается связь;


• Все личные и рабочие дела агентов из числа руководящих работников, а также сотрудников партийных аппаратов уничтожить в присутствии представителей соответствующих партийных комитетов.

В Викитеке есть полный текст Сопроводительное письмо ЦК ВКП(б) к приказу НКВД СССР от 27 декабря 1938 года

Приказ № 00827 был также разослан по членам бюро нацкомпартий, краевых, областных, городских и районных комитетов ВКП(б) письмом И. В. Сталина от 28 декабря 1938 года № П4414^[24].

Таким образом сведения об агентурной деятельности руководящих работников и членом аппаратов партийных комитетов должны были быть уничтожены. На практике их уничтожение сопровождалось ошибками. Начальник Тумутукского районного отдела НКВД Татарской АССР Абайдуллин пожаловался, что секретарь районного комитета ВКП(б) обсудил приказ № 00827 на заседании бюро районного комитета^[25].

Доносчиков, не относившихся к руководящим работниками, в 1939—1941 годах наказывали, причем иногда публично. Так как дела о клевете и заведомо ложном доносе считались мелкими и не влекли длительного лишения свободы, то доносчиков публично судили за контрреволюционную пропаганду. 20 сентября 1939 года в газете «Уральский рабочий» (главная газета свердловского обкома ВКП(б)) появилась заметка «Клеветник Замараева». В ней сообщалось, что некая А. М. Замараева, «работая в областной газете „Уральский рабочий“ с марта 1937 года по апрель 1938 года всячески пыталась опорочить честных работников», «писала на них в различные организации заявления, выражая политическое недоверие, называла их врагами народа»^[26]. «Матерого клеветника, вставшего на путь контрреволюционной агитации против партии и советской власти» А. М. Замараеву Свердловский областной суд приговорил по статье 58.10 Уголовного кодекса РСФСР к 6 годам лишения свободы с последующим поражением в правах на три года^[27].

В послевоенный период доносительство сохранялось под контролем партийных органов. Постановление ЦК КПСС от 4 декабря 1952 года предписывало первым секретарям областных комитетов партии знать по фамилиям всех агентов органов Министерства государственной безопасности СССР^[28].

Судьба исполнителей смертных приговоров |

Петр Магго. Приводил смертные приговоры в исполнение с 1918 по 1940 годы

Среди лиц, приводивших смертные приговоры в исполнение, были лица, которые расстреляли тысячи осужденных. В Москве ими были Петр Магго (умер от цирроза печени в 1941 году), Василий Блохин (расстреливал с 1924 по 1953 годы, в 1953 году уволен из органов, в 1954 году лишен генеральского звания).

Были опытные палачи и в провинции. Например, Иван Нагорный участвовал в расстрелах в Киеве и Киевской области около 10 тыс. человек, за что был награжден орденом^[29]. Артем Зеленый в Харьковской области участвовал в расстрелах 6,2 тыс. человек^[30]. Нагорный наказан не был и пропал без вести в 1941 году^[31].

Частичное уничтожение уголовных дел репрессированных |

Дела репрессированных, которые были освобождены, подлежали уничтожению^[32]. После уничтожения дела освобожденного осужденного составлялась архивная карточка, в которой указывали: ФИО, год и место рождения, передвижение заключенного между лагерями и лагерными пунктами и дата освобождения^[32]. Архивные карточки, составленные на основании уголовных дел репрессированных, согласно межведомственному приказу (с пометкой «для служебного пользования») от 12 февраля 2014 года «Об утверждении наставления по ведению и использованию централизованных оперативно-справочных, криминалистических и розыскных учетов, формируемых на базе органов внутренних дел РФ» подлежат уничтожению после того, как осужденный достигнет возраста 80 лет^[32].

Память |

• В 1990 году перед зданием КГБ СССР на Лубянской площади в Москве был установлен Соловецкий камень — камень с территории Соловецкого лагеря особого назначения
  


• В 1990 году в Санкт-Петербурге в память о жертвах политических репрессий перед Домом политкаторжан также был установлен Соловецкий камень.


• В 2010 году открыт памятник «Жертвам политических репрессий» в г. Барнаул Алтайского края.


• Памятник «Жертвам политических репрессий» установлен в селе Гальбштадт Алтайского края.


• В США в 2007 году открыт Памятник жертвам коммунизма.


• С 2015 года в сети запущен проект Бессмертный барак. Создан сайт на котором редакция проекта собирает и публикует семейные истории, воспоминания и фотографии из семейных альбомов, а также публикуются материалы из архивов и уголовных дел реабилитированных.


• В 2014 году запущен проект «Последний адрес». В память о пострадавшем на стене дома, в котором жил репрессированный, устанавливается маленькая, размером с ладонь, мемориальная табличка, посвящённая только одному человеку. 

См. также |

• Тоталитаризм


• Права человека в СССР


• Идеологический контроль в советской науке


• Использование психиатрии в политических целях в СССР


• Демократия и тоталитаризм


• Репрессии в Белорусской ССР


• Статья 58 Уголовного кодекса РСФСР

Примечания |

Ссылки |

• Массовые репрессии 1920-х – начала 1950-х гг. в СССР / В. Н. Хаустов // Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов. — М. : Большая российская энциклопедия, 2004—2017.


• Виктор Земсков ГУЛАГ (историко-социологический аспект) // «Социологические исследования» 1991 г. № 6-7


• Виктор Земсков Политические репрессии в СССР (1917—1990)// «Россия XXI» 1-2 1994


• Списки жертв политических репрессий (около 2 700 000 имён)


• 
  Роговин, В. З. Партия расстрелянных
  


• Книга памяти


• Библиография по теме «История репрессий в СССР» (převzato z CD-ROMu Memoriálu «Žertvy repressij političeskogo terrora v SSSR», izd. 3., Moskva, Zveňja 2004)


• 
  Lynne Viola, "New sources on Soviet perpetrators of mass repression: a research note," Canadian Slavonic Papers 60, no 3-4 (2018)


• 
  "New directions in Gulag studies: a roundtable discussion," Canadian Slavonic Papers 59, no 3-4 (2017)